Геральт: Как живешь? Талер: Как картофельная моль. Сижу тихо, в глаза не бросаюсь, рубаю картоху...
Он не понимает одной банальной вещи, я не отступлюсь. Я не смогу жить спокойно зная, что она обнимает его, а не я. И все это самосовершенствование ни что иное чем попытка его вернуть. И если мне не удастся, то я покончу с собой. Но перед этим убью ее. Не его потому что она сможет ходить на его могилу, эта мысль мне нестерпима. Ее. Пусть составит мне компанию в аду. Я все еще сочиняю письмо, оно отличается от того что я хотела написать изначально, я хотела предстать перед ним эдакой взрослой ни на что не реагирующей спокойной и уверенной в себе леди, но моя ненависть к ней и мое отчаяние то и дело пробивается. Не знаю как писать дальше, я дописала больше чем было в моем черновике. Так и подмывает написать честно и откровенно - либо ты будешь моим, либо она будет мертвой. Но написать это означает лишить себя шансов на первый исход. Если я не могу держать себя в руках, нужно молчать. Но что делать с этим письмом? Следует ли посылать или послать посылку без письма? Я не перебешусь. Когда для письма я вспоминала те самые дни о которых он упомянул, я вспомнила кучу прекрасных моментов. Интересно, а он их помнит? Я хочу написать об этих моментах в письме, помню однажды год назад мне уже пришлось писать о хорошем. И он сказал - спасибо что напомнила. Он помнит только негатив. На беду себе я повстречала его 2 года назад. Я была чистым и тихим человеком, имела самообладание и самодостаточность, тихонько тлела, тихонько бунтовала, тихонько умирала. У меня были принципы, книжные лозунги, как говорил Таку, это пустые слова, но я жила по ним. Я знала что воровать, лгать (и убивать) нехорошо. Но сейчас в моем списке два человека на отстрел. Папа и эта французская тварь. Я могу придушить ее голыми руками. Я физически сильнее чем она, уверена, что она не занимается физическим трудом. А кроме того я ее ненавижу. Это сжигает меня изнутри. Главное узнать ее настоящее имя. А потом найти и убить. Для этого нужно будет притвориться ее подругой, сломленной и сдавшейся. Пусть не знает, что если я сдамся это будет означать смертный приговор для нее. Не повредит ли мое письмо моим планам? Он же наверняка расскажет ей? Я не написала там ничего про это, но я не могу трезво рассудить сейчас может ли в нем что-то мне повредить...