Вы перестали мне писать.
О, право, ты давно не пишешь.
Ты только продолжаешь лгать.
И, полно, ты давно не дышишь.
Ты просто воздымаешь грудь,
Топя тоску в янтарной фальши.
Ты забываешь свою суть.
И врешь себе, что будет дальше.
Ты говоришь, что вся молва
Небрежно лжет, в лицо, не больше.
И тают в воздухе слова,
Как призраки, а внутри горше.
Без толку отмкнуты глаза.
И в них как в зеркало с утра.
Однако за окном грядет гроза,
Как в сердце жуткая хандра.
Прикроешь возрастом-щита,
Я стар, и утекло уж мое время.
И в тоже время истина проста,
Ты так давно пустое семя.
Ты пустоцвет, унылое мещанство,
Что каждый день топит в быту.
И глухота внутри, мирское пьянство
Ослепит в твоем сердце красоту.
И будешь ты седа-уныла,
И будешь верить "завтра вот..."
А завтра, глянь, и ты остыла.
И кто-то новый переходит брод.
О, право, ты давно не пишешь.
Ты только продолжаешь лгать.
И, полно, ты давно не дышишь.
Ты просто воздымаешь грудь,
Топя тоску в янтарной фальши.
Ты забываешь свою суть.
И врешь себе, что будет дальше.
Ты говоришь, что вся молва
Небрежно лжет, в лицо, не больше.
И тают в воздухе слова,
Как призраки, а внутри горше.
Без толку отмкнуты глаза.
И в них как в зеркало с утра.
Однако за окном грядет гроза,
Как в сердце жуткая хандра.
Прикроешь возрастом-щита,
Я стар, и утекло уж мое время.
И в тоже время истина проста,
Ты так давно пустое семя.
Ты пустоцвет, унылое мещанство,
Что каждый день топит в быту.
И глухота внутри, мирское пьянство
Ослепит в твоем сердце красоту.
И будешь ты седа-уныла,
И будешь верить "завтра вот..."
А завтра, глянь, и ты остыла.
И кто-то новый переходит брод.