кровавый мрак наполз на плечи сына,
когда скончался конунг старый.
мысль в головах и кровь была едина,
но младший был ещё упрямый.
и ничего и никому не обещая,
ушел конунг младой, путь освещая,
сомнений страх тревожил ему грудь,
как повернуть вспять старости путь?
конунг сошел с ума, - шептались люди.
и будто прежде ничего уже не будет.
не таял свет свечей в его окне,
и что-то шептал голос в тишине.
летали чьи-то тени между стен,
взмывая ввысь и пыль, и тлен.
и чей-то шорох меж огней,
кто был хозяином теней?
никем не утвержденный факт,
зловещий демонический контракт
кровавая печать на конунга челе,
память извечная о зле,
испивший чашу яда, стариться не будет.
казалось бы, о чем мечтать.
и кто его из вас осудит?
кто бы хотел из вас страдать?
и чаша конунга не не иссякает,
налет кровавый ссохнуть не успел.
кто-то опять сегодня умирает,
кто-то остался не у дел.
проклятье конунга - его безумье,
иссякло как родник благоразумье.
и за его спиной святая смерть
заводит жизни круговерть,
и кто-то вновь погиб, убит.
и чашей крови он испит.
и вечно юный конунг молод,
его черпает вечный голод.
вместо души ютится мрак,
ах, что ты натворил, дурак.
пред ним напуган целый мир.
ведь он - не человек, вампир!